Доклад Л.В.Тасаловой на конференции сестричеств 14 декабря 2014 года
О взаимоотношениях Великой Княгини Елизаветы Феодоровны с сестрами обители, и ее методах управления и духовного воспитаниямы можем судить лишь по фрагментам из воспоминаний очевидцев и участников тех событий и по письмам самой Великой Матушки
Сейчас современным языком мы могли бы сказать, что под руководством Елизаветы Федоровны был создан уникальный проект — Марфо-Мариинская обитель Милосердия. Она нашла источники финансирования и реализовала его как эффективный менеджер.
В Марфо-Мариинской обители всё устраивалось по указанию Елизаветы Фёдоровны. Не было ни единого деревца, посаженного не по её распоряжению. В создании внешнего облика обители соединилось искусство сразу нескольких гениев: архитектора Щусева, скульптора Конёнкова, художников Васнецова, входившего в ближний круг Великой Княгини и её покойного мужа, и Корина, бывшего в ту пору учеником Васнецова и женившегося впоследствии на воспитаннице обители.
Но дальше человеческое понимание заканчивается, потому что в этой Обители поселилась ЛЮБОВЬ. И на эту любовь, как голубки, начали слетаться сестры из разных мест и разных сословий и стали приходить, писать, молча ждать страждущие и жаждущие.
В апреле 1910 года в звание крестовых сестёр любви и милосердия были посвящены 17 сестёр обители во главе с Елизаветой Фёдоровной, впервые сменившей траур на монашеское одеяние. В тот день Матушка Великая сказала своим сёстрам: «Я оставляю блестящий мир, где я занимала блестящее положение, но вместе со всеми вами восхожу в более великий мир – в мир бедных и страдающих».
Протопресвитер М. Польский в книге «Новые мученики Российские» писал (с. 276): «Великая княгиня Елизавета Федоровна была редким сочетанием возвышенного христианского настроения, нравственного благородства, просвещенного ума, нежного сердца и изящного вкуса. Она обладала чрезвычайно тонкой и многогранной душевной организацией…»
Графиня А. Олсуфьева в своей брошюре «H.R.H. The Grand Duchess Elisabeth Feodorovna of Russia» (с.9) писала:
« ……она имела дар притягивать к себе людей, не прилагая к этому никаких усилий. И чувствовалось, что она находится в высших сферах, и она помогала и другим подниматься вверх. Она никогда не давала почувствовать другому человеку его слабости…»(пер. с англ.)
Игумен Серафим, автор брошюры «Мученики христианского долга», хорошо знавший Елизавету Федоровну, называет ее «великой женщиной любви». В своей брошюре он пишет (с.14):
«Великая княгиня всеми силами старалась идти впереди сестер обители в их общем деле, делая все, как рядовая сестра, оставляя по себе глубокие следы в своих великих делах. При одном воспоминании знающих о ней душа наполняется религиозным благоговением пред ее подвижнической жизнью, пред великими думами ее великого любящего сердца…»
Привыкшая с детства к работе, она все делала сама и лично для себя не требовала никаких услуг со стороны сестер.
Даже одежда настоятельницы от одежды крестовых сестер почти не отличалась. Только Великая княгиня, как это видно по ее фотографиям, носила свой крест не на ленте, а на деревянной цепочке.
Если Великая княгиня думала, что каким-либо словом или поступком невольно причинила кому-то обиду, она сразу же шла просить прощение и исправляла то, в чем считала себя неправой.
«Я должна быть сильной, чтобы их утешать, ободрять своим примером, у меня нет ни ума, ни таланта — ничего у меня нет, кроме любви к Христу. Преданность Ему мы можем выразить, утешая других людей — именно так мы отдадим Ему свою жизнь» — писала великая княгиня.
Современница Великой Княгини Нонна Грейтон, фрейлина ее родственницы принцессы Виктории, свидетельствует о Елизавете Федоровне: «Она обладала замечательным качеством — видеть хорошее и настоящее в людях, и старалась это выявлять. Она также совсем не имела высокого мнения о своих качествах… У нее никогда не было слова «не могу», и никогда ничего не было унылого в жизни Марфо-Мариинской обители. Все было там современно, как внутри, так и снаружи. И кто бывал там, уносил прекрасное чувство».
Сестры могли ежедневно в определенные часы приходить за советом или наставлением к духовнику или к настоятельнице. Великая Княгиня вместе с отцом Митрофаном учили сестер, что их задача — не только медицинская помощь, но и духовное наставление опустившихся, заблудших и отчаявшихся людей. Каждое воскресенье после вечерней службы в соборе Покрова Божией Матери устраивались беседы для народа с общим пением молитв.
В качестве главного средства от недугов настоятельница всегда предлагала исповедь и причастие. Еще она говорила: «Безнравственно утешать умирающих ложной надеждой на выздоровление, лучше помочь им по-христиански перейти в вечность.»
Настоятельница обители считала, что главное дело сестер не работа в больнице, а помощь бедным и нуждающимся. Обитель получала до двенадцати тысяч прошений в год. О чем только ни просили: устроить на лечение, найти работу, присмотреть за детьми, ухаживать за лежачими больными, отправить на учебу за границу.
Великая княгиня тщательно готовила своих сестер обители к посещению мест бедноты. Она вместе с о. Митрофаном Сребрянским учила их не только медицинским знаниям, но и как духовно наставлять опустившихся людей. Марфо-Мариинская обитель Милосердия выпускала специальные брошюры и листки для нравственного воздействия.
«Понимаешь – писала она Императору в апреле 1909 г. – сначала они должны выучиться. Батюшкины лекции очень интересны, просто исключительно, ведь он не только глубоко верующий, но еще и безгранично начитанный человек. Он начинает от Библии. Заканчивает церковной историей и все время показывает, как и что сестры могут говорить и чем помочь тем, кто испытывает душевные страдания».
Встречаясь со множеством людей, она сразу могла понять человека; раболепство, ложь и хитрость были ей противны. Она говорила: «Ныне трудно найти правду на земле, затопляемой все сильнее греховными волнами; чтобы не разочароваться в жизни, надо правду искать на небе, куда она ушла от нас».
Сохранились воспоминания матушки Надежды:
Монахиня Надежда (Зинаида Александровна Бреннер)— одна из последних сестер Марфо-Мариинской обители милосердия. Она умерла 1 сентября 1983 года в возрасте 93 лет. Незадолго до смерти ей явилась Великая Княгиня с сестрами и сказала: «Зиночка (так ее звали до пострига), приходи к нам, не сомневайся, у нас тебе будет хорошо».
«Какую наша матушка жизнь вела! Подражала преподобным, тайно носила власяницу и вериги, спала на деревянной лавке. Однажды к ней одна из новеньких сестер среди ночи вбежала (матушку разрешалось в любое время звать в случае необходимости) и увидела, как она «отдыхает». Матушка ей только одно сказала: «Душенька, когда входишь, надо стучать». Сестры у нас были всех званий и состояний: и княжны, и из деревни, и всем в начале — общее послушание, хоть и княжна: полы мыть, посуду, картошку чистить — потом уж по уму-разуму определяли. Пост у нее был круглый год, и рыбу не ела. По великим праздникам, когда архиереи съезжались, положит себе на тарелку кусочек, так он на тарелке и останется. В двенадцать часов ночи, после дневных трудов вставала на молитву, потом обходила свою больницу. Кому-нибудь из больных плохо — оставалась рядом, ухаживала до утра. Умирали все только на ее руках. И Псалтирь ночами по усопшим читала одна. Как-то картошку перебирать, сестры заспорили, никому не хочется, — матушка молча оделась и пошла сама. Тогда уж за ней все побежали. Молитвенница она была особенная — стояла на молитве, не шелохнувшись, как изваяние. Часто видели ее во время службы в слезах. Она потом сделала подземный храм, посвященный Небесным Силам бесплотным, прямо под алтарем, и во время Литургии уходила туда, чтобы ее не видели».
Великая матушка надеялась, что созданная ею Марфо-Мариинская обитель милосердия расцветет и станет большим плодоносным древом. Со временем она собиралась устроить отделения обители и в других городах России.
Февральская революция выпустила на просторы России толпы уголовников. В Москве шайки оборванцев грабили и жгли дома. Великую Княгиню не раз просили быть осторожнее и держать врата обители на запоре. Но она не боялась никого, и амбулатория больницы продолжала оставаться открытой для всех.
— Разве вы забыли, что ни один волос не упадёт с вашей головы, если на то не будет воля Господня? – отвечала Матушка Великая на все предостережения.
Однажды в обитель явились несколько пьяных погромщиков, непристойно ругавшихся и ведших себя разнузданно. Один из них, в грязной солдатской форме, стал кричать на Елизавету Фёдоровну, что она больше не Её Высочество, и кто она такая теперь.
— Я здесь служу людям, — спокойно ответила Великая Княгиня.
Тогда дезертир потребовал, чтобы она перевязала язву, бывшую у него в паху. Матушка Великая усадила его на стул и, встав на колени, промыла рану, перебинтовала и сказала прийти на перевязку на следующий день, чтобы не началось гангрены.
Озадаченные и смущённые погромщики покинули обитель…
Елизавета Фёдоровна не питала ни малейшей злобы против бунтующей толпы.
— Народ – дитя, — говорила она, — он не повинен в происходящем… он введён в заблуждение врагами России.
Она отдала себя другим. И до такой степени забыла о себе, что категорически отказалась покидать Россию, когда над всей страной и домом Романовых особенно нависла угроза не просто реальная, а неотвратимая. Было ясно, что ее ждет.
«Нет больше той любви, как если кто положит душу свою за друзей своих» (Ин. 15:13) — и так, истинно по-евангельски, любила матушка Елизавета своих сестер, а они отвечали ей тем же.
Елизавета Фёдоровна была арестована в третий день Святой Пасхи 1918 года. Параскева Тихоновна Корина (жена художника) рассказывала, что на всю жизнь запомнила тот пронзительный, долгий звонок, который раздался у ворот обители, когда чекисты-латыши пришли арестовывать Матушку Великую. Она просила дать ей два часа, чтобы сделать необходимые распоряжения по обители, но ей дали лишь полчаса на сборы. С плачем сбежались сёстры в церковь святых Марфы и Марии и обступили стоящую на амвоне Высокую настоятельницу. Все они понимали, что видят её в последний раз. Очень бледная, но без слёз, Великая Княгиня благословила собравшихся:
— Не плачьте, на том свете увидимся.
У ворот чекисты с побоями оторвали от неё сестёр и, посадив Елизавету Фёдоровну в машину, навсегда увезли её из родных стен.
По пути в ссылку Матушка Великая написала сёстрам письмо, стараясь в нём утешить их. «Дорогие мои детки» — обращается она к сестрам. «Вы помните, что я боялась, что вы слишком в моей поддержке находите крепость для жизни, и я вам говорила: Надо побольше прилепиться к Богу. Господь говорит: «Сын мой, отдай сердце твое Мне, и глаза твои да наблюдают пути Мои». Тогда будь уверен, что все ты отдашь Богу, если отдашь Ему свое сердце, т.е. самого себя».
Сестер Варвару и Екатерину (Янышеву), сопровождавших свою настоятельницу, привезли в Областной совет и предложили им идти на свободу. Обе умоляли вернуть их к Великой Княгине. Тогда чекисты стали пугать их пытками и мучениями, которые предстоят всем, кто останется с ней. Варвара сказала, что готова дать подписку даже своей кровью, что желает разделить судьбу Великой Княгини. Так крестовая сестра Марфо-Мариинской обители Варвара Яковлева сделала свой выбор и присоединилась к узникам, ожидавшим решения своей участи.
Варвара Яковлева одной из первых пошла по стопам Великой Княгини и стала служить ближним в основанной Елизаветой Федоровной обители. Она была келейницей настоятельницы и одной из самых близких ей сестер. Но она не гордилась этим, оставаясь ласковой и доступной для всех. Близкие Елизаветы Федоровны хорошо знали ее и называли Варей.
Откуда и из какой среды пришла в обитель сестра Варвара — нам неизвестно. За своей матушкой-настоятельницей она добровольно пошла на страдание и смерть, исполнив завет Господа: «Нет больше той любви, как если кто положит душу свою за друзей своих» (Ин. 15:13). Преподобномученица инокиня Варвара совершила свой подвиг в возрасте тридцати пяти лет.
Ночью 18 июля 1918 года матушку Елизавету, инокиню Варвару, других членов семьи Романовых увезли к заброшенной шахте 60-метровой глубины, избили и сбросили вниз. Из шахты раздавалось пение Херувимской. Вслед были брошены гранаты – две из них, неразорвавшиеся, потом нашли рядом с телом великой княгини. Мученики умерли от голода и полученных ранений.
Знавшие Елизавету Федоровну говорили, что уверены: она и там, на глубине шахты, не позволила себе ни слова ропота, ни следа уныния.
Когда с приходом белых шахта была раскопана, и тела подняты на землю, то оказалось, что Великая Княгиня даже в последние часы своей жизни была верна делу Милосердия. Тяжело раненая сама, в полном мраке, она сумела перевязать своим апостольником голову раненого князя Иоанна… На груди Матушки Великой нашли икону Спасителя, украшенную драгоценными камнями, с надписью «Вербная Суббота 11 апреля 1891 года». Это был день перехода Елизаветы Фёдоровны в Православие. Дорогую для себя реликвию ей удалось спрятать от чекистов.
«Не всякому поколению суждено встретить на своём пути такой благословенный дар Неба, каким явилась Великая Княгиня Елисавета Феодоровна», — писал митрополит Анастасий. Все, кто имел счастье встречаться с Матушкой Великой, вспоминали её с благоговением. Никто не замечал усталости и озабоченности на её просветлённом, всегда ласковом лице. И лишь немногие близкие, оставаясь наедине с ней, видели задумчивость и печаль в её глазах. «У неё на лице, особенно в глазах, проступала таинственная грусть – печать высоких душ, томящихся в этом мире», — отмечал протопресвитер Михаил Польский.
Противореча теме своего доклада, скажу: не МЕТОДЫ управления и воспитания были в отношениях Елизаветы Федоровны с сестрами, а ЛЮБОВЬ и пример Её Великой личности.
Мы собрались в сестричества, чтобы хоть немного научиться той любви, которая царила в Обители у Великой Матушки. И мне хотелось бы завершить свой доклад стихами Великого князя Константина Романова, которые читала и любила Елизавета Федоровна:
Научи меня, Боже, любить
Всем умом Тебя, всем помышленьем,
Чтоб и душу Тебе посвятить
И всю жизнь с каждым сердца биеньем.
Научи Ты меня соблюдать
Лишь Твою милосердую волю,
Научи никогда не роптать
На свою многотрудную долю.
Всех, которых пришел искупить
Ты Своею Пречистою Кровью —
Бескорыстной, глубокой любовью
Научи меня, Боже, любить!
